ГЛАВА 1
Палочка-выручалочка с большим потенциалом.
«За что ты убиваешь меня?» - «Как за что? Друг, да
ведь ты живешь на том берегу реки! Живи ты на этом,
я и впрямь совершил бы неправое дело, злодейство,
если бы тебя убил. Но ты живешь по ту сторону, значит,
дело мое правое, и я совершил подвиг!»
Блез Паскаль, «Мысли»
У Тани начинало входить в привычку совершать прогулки по утрам. Она бездумно бродила по улочкам Лысой Горы и наблюдала за просыпающимся городом. Что ни говори, но это место нравилось ей, несмотря на его странность и некую жестокость. Здесь выживал только сильнейший, как в и в джунглях. Но, тем не менее, этот город дышал магией, он был некой частью мирового волшебства, одной из его составных; можно даже сказать, что этот город был оплотом русского волшебства, так как Лысая Гора считалась самым крупным магическим поселением в России.
Таня, не привыкшая к свободной жизни за то время, что она прожила в Тибидохсе, никак не могла привыкнуть к тому, что здесь ее не удерживают никакие законы кроме как законов юридических и ее моральных законов. Но она не должна была больше идти есть тогда, когда все шли, идти на лекции, делать домашнюю работу, помогать Соловью тренировать молодую команду. Она была полностью свободна в выборе своих действий. Но, тем или не менее, она скучала по своей жизни на Буяне, по своему прошлому, которое еще недавно казалось ей таким ужасным.
Только полторы недели назад она покинула Тибидохс, а уже скучала по его пустынным темным коридорам, ярким коврам и преподавателям. Как же ей не хватало академика Сарданапала, который так часто порой одевал красные кафтаны и заплетал свою разноцветную бороду в косы. В такие минуты порой он напоминал ей колобка или же царя Гороха, кости которого лежали в одном из коридоров замка. Она скучала по строгой и требовательной Медузии, волосы которой шипели, словно змеи, когда та была рассержена. Таня часто вспоминала добродушного Тарараха, с которым так опасно было пить чай, ибо все чашки он давно разбил, а банки, из которых он пил, могли когда-то содержать в себе яды. Девушка грустила и без ворчливой, но доброй Ягге, у которой она всегда могла спросить мудрого совета.
Да и без Ягуна ей было плохо. После окончания магспирантуры ее ушастый друг вместе с Катей улетели к родителям Лотковой. Они хотели немного погостить у них, прежде чем отпраздновать осенью свою свадьбу.
И Глеб… как же Тане иногда хотелось его увидеть, но она не знала, что произошло с ним за последние полтора года. Знала лишь одно – он жив. Если бы это было не так, Лена и Жанна бы умерли тоже. Таня видела их раза два или три после того злополучного матча со сборной вечности, но про Бейбарсова так ни разу спросила. Она не хотела, чтобы они догадывались об ее чувствах, хотя смутно и понимала, что они все прекрасно знают.
И Ванька… она видела его лишь один раз, полгода назад. И только тогда поняла, что все еще его любит. Ванька! Такой светлый и добрый, такой надежный и благородный. Он никогда не даст ее в обиду. Таня знала, что даже сейчас, после стольких месяцев разлуки, он любит ее. Он иногда писал ей. Она не отвечала, словно боясь чего-то, но он все равно писал. Какой же он у нее понимающий. Ни один другой человек не стал бы так терпеливо и долго выжидать, когда она снова сможет быть с ним. Но он ждал. Он знал, что ей трудно пришлось в последнее время, он понимал, как ей трудно видеть сходственные черты Глеба с Ванькой, и терпеливо ждал, когда она сможет перебороть себя и вернуться к нему. В такие минуты, читая его письма, Таня с такой нежностью думала о Ваньке, что ей хотелось бросить все и полететь к нему в лес, в его избушку. Но ее всегда останавливали воспоминания о Глебе, и она оставалась на месте. Таня сама не понимала, что ее мучает. Ей казалось, что какая-то сила подъедает ее изнутри, подтачивает. Порой она сравнивала себя с червивым яблоком, которое, если плохо разглядеть, внешне кажется здоровым. Мало кто мог понять ее состояние. Но вот Ванька мог. И за это она его очень любила. Но все равно не могла перебороть в себе что-то.
Она снимала небольшую комнатку на Лысой Горе уже полторы недели. Сначала она хотела остановиться у Гробыни, но это ей показалось неудобным, хотя Склепова сама приглашала ее. Скоро в ее привычку вошли утренние прогулки. Она могла долго и бестолково бродить по улицам города и размышлять о чем-то. Порой она сама не следила за ходом своих мыслей.
Она вспомнила, что Соловей предлагал ей остаться в Тибидохсе и помогать ему тренировать молодую команду, но она отказалась. Девушка чувствовала, что ей пора начать самостоятельную жизнь. Но вот только расправить крылья и взлететь она все еще не решалась и, как молодой птенчик, который все еще не решается лететь вместе со взрослыми птицами, наблюдала за полетом других с земли.
- Пора тебе дальше учиться и работать, Митрофанушка! – порой заявлял перстень Феофила Гроттера.
- Митрофанушка? – переспросила как-то Таня. – Это кто? Известный маг?
Но дед лишь разочарованно и немного раздраженно вздохнул и что-то тихо пробурчал. Таня подумала, что будь он человеком, то он бы разочарованно покачал голой.
В одну из своих утренних прогулок Таня случайно наткнулась на Гробыню. Та выходила из какого-то бутика и, нагрузив пакетами с покупками Гуню, удивленно посмотрела на Таню.
- Привет, сиротка, - она чмокнула воздух рядом с Таниными щеками. – Вот уж, родная моя, не думала тебя сейчас встретить. Хотя, конечно, я подозревала, что ты где-то на Лысой Горе имитируешь самостоятельную жизнь, - без вступления и вопросов наподобие «как дела» начала Склепова. – Ну, как твоя неудачная попытка самореализоваться в жизни?
- Да пока никак, - честно призналась Таня.
- Вижу, - Гробыня резко кивнула головой. – Но… - Склепова прикусила губу. – Танька, я даже не буду уговаривать тебя переехать к нам. Тем более, что я покупаю новый дом, и в связи с переездом у меня будет куча проблем. Но у меня, кажется, есть идея, как тебя трудоустроить.
Гроттер молча слушала размышления своей подруги. Она, конечно, выслушает ее, но это вовсе не значит, что послушает. Советы Гробыни обычно ничего хорошего не приносят. За редким исключением.
- Пойдем зайдем в кафешку, там все и обсудим, - Гробыня обернулась к Гуне, который с трудом тащил пакеты с вещами. Рук для них у него, видимо, не хватало. – Гуня, за мной!!! – решительно крикнула Склепова и, не оборачиваясь, пошла по тротуару. Таня посеменила за ней. Она была рада увидеть подругу, но настроения для общения с ней у нее совершенно не было.
Все трое зашли в небольшое уютное кафе и, заняв столик у окна, замолчали. Точнее, молчали только двое из них, Гробыня же без умолку болтала.
- Ты даже не поверишь, как я последнее время я много работаю. Но, должна признать, у меня есть успехи, причем немалые. Мой счет с каждым днем растет, да и эфир скоро, надеюсь, я полностью пригребу к рукам. Грызианке пора на пенсию. Она уже не пользуется такой популярностью, как прежде. И, видимо, она это прекрасно понимает. Знаешь, как она меня называет? «Змея, которую я сама и вырастила». Что ж, должна признать, что она полностью права, - Гробыня сделала небольшой глоток кофе. – Но я отошла от темы… сегодня в доме одной важной шишки, которая растет на крутой елке, соберутся не менее важные шишки, среди которых есть люди, с которыми тебе очень полезно будет завести знакомство.
- Склепова, ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь лезть в шоу-бизнес… - начала было возмущаться Таня, но Гробыня ее перебила. Казалось, что она даже не расслышала, что сказала Таня.
- И среди всех этих плодов с елок и сосен будет один человек. Он в прошлом был подающим большие надежды игроком в драконбол. Но потом участвовал в одной драке в каком-то клубе на Лысой Горе, в него попали заклинанием. Последствия были серьезные. Он полгода или около того лежал в больнице, а когда все-таки выздоровел, ему сказали, что играть он больше никогда не сможет. И летать, скорее всего, тоже. Но он – обладатель немаленького состояния, так что теперь, когда играть сам он уже не может, он решил собрать свою собственную команду. Намерения, насколько я знаю, у него самые серьезные. Он собирается сделать сильную команду, которая даст фору всем остальным лидерам в драконболе. И думаю, Танька, тебе надо обязательно с ним познакомиться.
* * *
Подобрать для Тани вечернее платье оказалось делом затруднительным. При чем, дело было вовсе не в ее фигуре, так как фигура у нее была стандартная, платье на нее было найти легко, но вот вкусам и претензиям Тани угодить было весьма и весьма затруднительно. Наверно, не каждая модница так долго капризничала при выборе платья, как это делала Таня. И, если модницы желали видеть себя в самом изысканном, дорогом и красивом платье, то Таня искала модель, в которой она не только бы чувствовала себя удобно, как в пижаме, но и выглядела как можно незаметнее и скромнее.
- Танька, может, тебе монашескую рясу нацепить!? – разозлившись, закричала Гробыня.
- Не смешно, - насупившись, пробурчала Гроттер.
Но платье на нее все-таки нашли. Он было сделано из красного атласа и доходило до колен. Оно открывало плечи (а, надо сказать, что плечи у Тани были очень красивые) и имело глубокое декольте. Рыжие и непослушные волосы девушки выпрямили и уложили и, теперь, наверно, мало кто из ее знакомых узнал бы ее сразу.
- Да, Танька, - присвистнув, произнесла Гробыня. – И из тебя, оказывается, можно сделать человека.
Гроттер лишь недоверчиво посмотрела на себя в зеркало.
«Наверно, Глебу бы понравилось, как я выгляжу, - мельком подумала она. – А Ваньке?»
И, стараясь больше не задумываться на эту тему, девушка беспокойно поглядела на часы. До встречи с Алексеем Шолоховым оставалось около часа.
Они телепортировали к дому, в котором в тот вечер собиралось много знаменитостей, к половине девятого. Когда Гробыня поднялась по ступенькам крыльца, она лениво взглянула на швейцара.
- Уже все собрались? – спросила она.
- Нет, мадмуазель. Алексей Шолохов еще не прибыл, - доложил швейцар. Гробыня поморщилась и прошла дальше. Разочарованный служащий остался без чаевых.
- Какая глупость, - фыркнув, Гробыня взглянула в настенное зеркало. Она небрежно поправила прическу и смахнула с себя несколько невидимых
пылинок. – «Мадмуазель»! – передразнила она. – Что за глупая манера перенимать все обычаи у Европы?
Таня молчала. Все же, как Гробыня ни старалась изображать из себя ненавидящего отечество человека, она была русской до кончиков пальцев. Ее буйный, веселый и необузданный характер говорил, что, хотя, без примеси татарской крови тут не обошлось, в душе она чисто русская.
К ним подошел невысокий полноватый мужчина, на висках его волосы уже поседели, но лицо его было молодо.
- Гробыня! – наигранно-весело воскликнул он. – Как я рад видеть тебя! – они обменялись несколькими приветственными речами, прежде человек заметил Таню и Гуню.
- Гуня, очень рад, очень рад. Проходи, прошу. А кто ваша прекрасная спутница? – он с интересом посмотрел на Гроттер.
- Это моя давняя подруга Татьяна Гроттер, - Гробыня, засуетившись, подбежала к Тане. – Борис, ты же не будешь возражать против ее присутствия на этом вечере?
Хозяин дома радушно улыбнулся.
- Конечно нет! Я всегда рад гостям, особенно, если они такие красивые, как вы, мои дорогие. Гробыня, Таня, прошу вас, проходите, наслаждайтесь вечером.
- Очень приятно было познакомиться с вами, Борис, - вспомнив, что надо поздороваться, выдавила из себя Таня.
- Да-да, - он беспокойно оглянулся на дверь. Та открылась, и в дом зашел мужчина лет сорока на вид. У него были темно-русые волосы, острый подбородок и серые холодные глаза. Гробыня, вновь бросившая взгляд в зеркало, с интересом посмотрела на него.
- Алексей Шолохов! – радостно воскликнул Борис. – Очень рад, очень рад!
Таня, уже собиравшаяся уходить, резко остановилась и чуть не упала. Гробыня вовремя схватила ее за локоть и зашипела что-то на ухо. Таня оглянулась на нового гостя, тот, заметив ее взгляд, приподнял вверх бровь.
Гроттер, держась за руку Гробыни, выпрямилась, и девушки прошли дальше.
Таня сразу поняла, что в этом обществе ей совсем не рады. Приняли ее холодно, и лишь Борис, как хозяин дома, пробовал изобразить что-то вроде хваленого русского гостеприимства. «Это Гроттер. Та самая нищенка, которая чуть не женила на себе Пуппера» - услышала Таня чьи-то слова. Она резко обернулась, надеясь увидеть того, кто это говорил, но никто не смотрел в ее сторону. Все старательно ее игнорировали.
Гробыня первые несколько минут таскала подругу за собой, желая, видимо, познакомить ее со всеми присутствующими лично. Но, видимо, Таня была случай безнадежный, и Склепова вскоре от нее отстала, отпустив в самостоятельное плавание.
Гроттер подошла к стене и несколько минут наблюдала за гостями Бориса. Где-то на другом конце комнаты она заметила Шолохова. Подумав, что, наверно, стоит с ним поговорить, девушка уже хотела подойти к нему, когда путь ей преградил Гуня.
- Танька, мне надо с тобой поговорить, - прошептал он.
Девушка встревожено посмотрела на Тибидохского гения и кивнула.
- Понимаешь, у Гробыни, мне кажется, кто-то есть, - произнес Гуня.
Девушка с сомнением посмотрела на него.
- Что за глупость, Гуньк, - буркнула она и уже хотела отойти, когда сзади ее окликнул чей-то голос. Девушка обернулась и увидела Шолохова. Бывший игрок в драконбол, сухо улыбнувшись, вежливо представился и сказал, что у него к ней деловой разговор. Таня в первый момент растерялась, но заметила Гробыню, которая, поймав на себе взгляд Гроттер, подмигнула, показала указательным пальцем на Алексея и сделала руками движение, которым обычно затягивают удавку.
- Да, конечно. Что вы от меня хотели?
Говорил Шолохов бегло, без эмоций и чисто по делу. Ни одного лишнего слова, никаких эмоций. Он быстро и четко, как будто читал по книге, рассказал ей о том, что он собирает команду и ему нужны игроки. Он видел ее несколько игр и не может сказать ничего особенно плохого. «Конечно, все дело опыта. Думаю, со временем из вас можно будет сделать неплохого игрока. Хотя, конечно, работы предстоит много». Он даже не заметил, как вспыхнули щеки у Тани, словно и не смотрел прямо ей в лицо. Задетая за собственное самолюбие, Гроттер сначала хотела сказать, что не интересуется в работе в такой молодой, еще не сформировавшейся команде, но, поняв, что Алексей вовсе не хотел обидеть ее – он, скорее всего, даже не заметил, что каким-то образом задел ее чувства – решила дослушать его до конца.
- Так что, думаю, мне стоит посмотреть на вас в деле. В следующее воскресенье у меня соберутся игроки, некоторые из которых, возможно, попадут в состав моей команды. Не хотите ли вы попробовать себя в профессиональном драконболе? – закончил свою речь Шолохов.
Таня сначала хотела все-таки гордо отказаться и, подняв нос кверху, удалиться, но кольцо Феофила Гроттера предупреждающе нагрелось. Наверно, ее дед считал, что это подобный шанс выпадает нечасто.
- Да, мне было бы очень интересно, - согласилась Таня.
- Замечательно, - заключил Шолохов и, протянув Тане свою визитную карточку, отошел от нее.
Нетерпеливо посматривавшая на них прежде Гробыня, неторопливой походкой подошла к Гроттер.
- Ну, сиротка? Он предложил тебе работу? – с нетерпением спросила она.
- Ну… он ведет отбор игроков, - неуверенно произнесла Таня. – В следующее воскресенье он будет отбирать окончательный состав команды.
- Значит, дело в шляпе! – радостно улыбнулась Склепова. – Если он к тебе сам подошел, то он точно возьмет тебя в команду. Танька, я тебя поздравляю. Все! Еще пятнадцать минут, и уезжаем из этого гадюшника. Здесь скука смертная. Если бы ни Шолохов, я бы ни за что сюда сегодня не поехала.
Таня поспешно согласилась. Оставаться здесь далее у нее никакого желания не было.
- Кстати, Танька, заметь, кому ты должна быть благодарна! Мне! – напомнила Склепова. – Я – твой счастливый билетик. И не забудь об этом, когда добьешься хоть чего-нибудь в своей жизни.
* * *
Гробыня угадала. Шолохов взял ее в команду и тут же пробил ей небольшую, но уютную однокомнатную квартирку на Лысой Горе, неподалеку от стадиона, на котором команда тренировалась.
Пока Алексей не строил никаких планов, но в команде говорили, что он хочет на следующий год вывести их на чемпионат мира. Идея эта казалась смелой и дерзкой, так как ни одна молодая команда не достигала таких высот за столь короткое время. Но Шолохов, судя по всему, решил заявить о себе и о своей команде на весь мир.
С командой Таня быстро нашла язык. Она подружилась с Аней Усовой, игравшей на защите и нападающим Барлабамом. Барлабам был бабаем. И, не смотря на некое подобие вражды, возникнувшее между ними сначала, Тане казалось, что Барлабам относится к ней неплохо. Как-то снисходительно, как старый и мудрый человек, поучающий подрастающее поколение. Но со временем Таня и Барлабам стали часто говорить о драконболе. В самом начале их знакомства разговоры были короткими, они лишь перебрасывались несколькими фразами, но со временем они привыкли другу к другу, и их разговоры стали длиннее и доверительнее. Барлабам внимательно выслушивал мнение Тани об игре и давал какие-то советы. Что ни говори, но тот столетний опыт, что он приобрел во время своей игры в драконбол невозможно было сравнить с драконбольным опытом Тани.
Через неделю после того, как начались тренировки, Тане пришлось приглядеться к игре Арсения Табакова. Ни смотря на внешнюю неуклюжесть, непропорционально длинные ноги и какой-то доверчиво-глупый характер игрока, в драконбол он играл совсем и совсем неплохо. Порой Таня даже удивлялась, что человек, который краснеет минут по пятнадцать, прежде чем подойти к девушке и спросить сколько времени, может так хорошо и уверенно играть. Осознание, что Арсений хорошо летает, стало для девушки настоящим открытием и вечером, когда она сидела вместе с Гробыней в каком-то баре за стойкой, она рассказала об этом подруге.
Склепова напряженно задумалась, видимо, вспоминая, кто это такой.
- А, да, - небрежно кивнула Гробыня. – Он вроде бы наследник миллионного состояния. У него серьезный папик. Хотя, конечно, он страшный, как крокодил. Даже мой Гунька симпатичнее его в сто раз. Кстати, а где он?
В эту минуту Склепова заметила, что Гуня, тупо хлопая ресницами, смотрит на симпатичную девицу лет двадцати, приглашавшую его на танец.
- Вот свинство! – возмущенно заключила Гробыня. – Ладно, пусть танцует. Отдавит ей все ноги, так ей и надо.
Через несколько дней после этого разговора Таня заметила, что Арсений всячески старается завести с ней разговор и порой по полчаса неуклюже топчется поблизости, пока она во время перерыва разговаривает с Аней Усовой или Барлабамом. Решив быть с ним подобрее (а Тане неуклюжий Арсений чем-то напоминал Шурасика до его встречи с Леной. Тогда этот гений часто точно так же по полчаса пробовал заговорить с кем-нибудь, но у него не хватало храбрости), Гроттер как-то сама подошла к Табакову и спросила его о результатах последнего матча между командой невидимок и бабаев. Табаков, не ожидавший такой чести, смущенно покраснел и замолчал. Видимо, все слова он быстро позабыл.
В новом обществе, где крутились звезды с экранов зудильника, политические шишки и прочие неприятные личности, Таню не приняли. Если прежде, когда она жила в Тибидохсе и мелькала на экране лишь как игрок сборной Тибидохса или как девушка, разрушившая жизнь Гурий Пуппера, то теперь в новостях о ней стали говорить чаще.
Мелькала ее скромная персона лишь в светской хронике. Все обсуждали появление новой команды, говорили о том, что известная телеведущая Гробыня Склепова взяла под свое крыло свою ничтожную школьную подругу (Таня не обижалась. Она знала, что подобные вещи говорили лишь недоброжелатели, сама Гробыня бы так ни за что не сказала бы прессе, хотя, тане запросто могла такое выдать). Порой даже мелькали фотографии, на которых нерешительный Арсений провожает Таню до дома после тренировок, и тут же пошли слухи, что Таня якобы снова охмуряет богатого парня, раз уж с Гурием Пуппером у нее ничего не получилось. Таня ничего не отрицала. Она просто не хотела связываться с прессой.